Старейший мелиоратор Новгородской области Виталий Соломин отметил 50-летие трудовой деятельности.

Как в таких случаях бывает, в адрес юбиляра, который по-прежнему работает по основной специальности, звучали теплые поздравления от друзей, коллег, пожелания здоровья и успешной работы.

Как старому знакомому Виталий Петрович, не очень-то жалующий нашего брата журналиста, согласился дать интервью. «Только без славословий, поскромнее», — предупредил он.

— Виталий Петрович, как вы сегодня себя чувствуете? О чем думаете?

— Юбилей — дело серьезное. Часики тикают, годы летят. Тьфу-тьфу, чувствую себя прекрасно. Встаю в рабочие, выходные и праздничные дни в одно и то же время — в 5.40. Двадцать минут зарядки, холодный душ. Без этого не могу. Еще хорошим стимулом поддержания является работа на даче. Картофель, овощи выращиваю, даже виноградом семью обеспечиваю — до пяти ведер собираю. Но это все преходящее… Чтобы что-то оставить после себя, за участком посадил более сотни берез и елей. Сажал, крохотными были, сейчас до трех-четырех метров вытянулись. Гляжу на них и думаю: как быстро бежит время… Но твержу себе: не расслабляться! О чем думаю? Пусть вам не покажется мой ответ пафосным, но — о земле-кормилице. После бурных девяностых, когда мелиорацию кто только не пинал, теперь ей опять открыли широкую дорогу.

— Вы вспомнили девяностые. Как тогда вы, руководитель мелиорации области, относились к упрекам в свой адрес, что ваша работа — это напрасно зарытые в землю деньги?

— Как? Очень болезненно, ведь этому вся жизнь отдана. Позвольте заметить, что тогда не только мелиорацию клеймили люди далекие от села. Вспомните, как окрестили наше сельское хозяйство. Черной дырой! Но время все расставляет по местам. Хорошо, что в нашей области поля приводятся в порядок, в стране принята программа развития мелиорации земель на 2014–2020 годы. Мы в рамках этой программы получим свыше 600 миллионов рублей. Вдумайтесь в эти цифры, это же колоссальные средства!

— Говорят, что в прошлом году, когда вы услышали, что в Волотовском районе на одном из полей получили по 73 центнера зерна, всю ночь не спали, а утром помчались, чтобы убедиться, действительно ли это так...

— Да, было такое. Поначалу не поверил в такой намолот, ведь не Кубань у нас! Да и как сразу можно было поверить, если в памяти 70–80-е годы, когда сбор в 25–30 центнеров считался высочайшим достижением, и за это ордена, медали давали, Красные знамена присуждали. Но в большинстве районов получали по 15–20 центнеров. Правда, по дороге в Волот подумалось: а почему, собственно, не может быть? Мы там реконструировали осушительные системы. Хозяин земель — «Новгородский бекон» — содержит их, не побоюсь этого слова, в прекрасном состоянии, выполняет весь комплекс агротехнических мероприятий... Но всё равно было очень приятно, гордость была…

— Виталий Петрович, если оглянуться на прожитое, вам в жизни везло?

— Что значит везло? Всё, чего я добился, — результат моих стараний, потраченных сил и времени. Не скажу, что досталось легко и я порхал по служебной лестнице как птичка с ветки на ветку. После восьмого класса пошел рубить деревья на землях, которые должны были мелиорироваться. От тяжелой работы ладони были в кровавых мозолях, от усталости всё время болели ноги, но не мог бросить работу: рассчитывать не на кого, без меня в доме хлеба не будет. Спустя какое-то время начальство мою настойчивость оценило, и я пошел на повышение — стал грейдеристом. А тогда огромный грейдер на железных колесах тащили трактором, и я не этом грейдере, вращая колесом, следил, чтобы заделывались ямки, ровными получались обочины дорог. Несладко было, хотя интересно. Лет-то мне сколько тогда было? Всего ничего…

— Наверное, не только настойчивость и упорство придавали вам сил?

— В детстве у меня было слабое здоровье, и когда меня показали врачам, они порекомендовали заниматься спортом, что я и делал. Зимой — лыжи, летом — волейбол, футбол, бег на разные дистанции. Не скажу, что это всегда мне нравилось, но я себя заставлял. Дал себе слово ежедневно пробегать утром по три километра, несмотря на то, что спать хотелось ужасно. И спустя какое-то время подтянулся, стал побеждать на соревнованиях, выступать за нашу школу! Был чемпионом среди школьников района. Замечу, что попасть в сборную школы тогда было непросто, так как выбрать было из кого — в школе учились 600 детей. Ребята крепкие, здоровые, деревенская жизнь их закалила, сделала сильными, выносливыми. Не забросил я занятие спортом и после окончания школы, и когда стал работать. Сейчас, правда, не бегаю, но в форме себя держу, нет-нет да и мяч погоняю, но осторожно.

— В нашем регионе долго работали узбекские мелиораторы. Что вы о них скажете?

— Ну, что скажу. Помню один эпизод... Году в 79-м в область приехал председатель совета министров Узбекской ССР. Тогда эта республика по просьбе Леонида Брежнева шефствовала над нашей областью, имела здесь свой трест «Узновгородводстрой». Гость в Волоте был поражен, что местную мелиоративную СПМК «Ташкент-4» возглавляет не узбек, а русский. Еще больше он пришел в ярость, когда начальник СПМК осмелился ему сказать, что Узбекистан направляет сюда плохо подготовленные кадры. Порой создается впечатление, поделился начальник колонны, что у многих узбеков куплены права шоферов, трактористов, экскаваторщиков, так как не знают, как к этой технике подступиться. Этот приезд был накануне Дня мелиоратора. На следующий день в Шимске были собраны начальники всех СПМК треста «Узновгородводстрой». Столы ломились от плова и шашлыков, коньяк лился рекой. Председатель узбекского Совмина поздравлял земляков, вручал им золотые часы. Все веселились, только начальник Волотовской СПМК сидел с опущенной головой: перед этим совещанием его ознакомили с приказом о снятии с работы.

— В 70–80-х годах начальник Главнечерноземводстроя РСФСР был большой величиной, заместителем председателя совета министров республики. Говорят, когда он приехал к вам в Панковку, вы не вышли его встречать. Это так?

— Было, не отказываюсь. Теперь вспоминаю, и становится немного страшно, а тогда не придал значения. Это было в начале января. Мне из обкома партии позвонили, а я в то время работал начальником ПМК-1 объединения «Новгородмелиорация», и сказали: «Готовься. Завтра к тебе приедут первый секретарь обкома партии Николай Афанасьевич Антонов и еще один большой человек из Москвы». За составлением годовых отчетов, в которых не сходились цифры и я пересчитывал их по несколько раз, из головы вылетел этот звонок. А тут под вечер открывается дверь и ко мне в кабинет заходят Николай Афанасьевич Антонов и Александр Васильевич Алексанкин, начальник Главнечерноземводстроя РСФСР. Это для меня было такой неожиданностью, что я очень растерялся, даже голос пропал. Спасло, наверное, то, что наша ПМК была лучшей в области, только что нас переходящим Красным знаменем наградили. Недолго поговорив со мной, они уехали, и тут я подумал, что наверняка они неспроста приезжали. Так и произошло: вечером у меня в квартире раздался телефонный звонок: «Завтра в семь утра быть у первого секретаря обкома». Какой тут сон? В голове одни тревожные мысли. Явился я в обком в назначенное время, и Александр Васильевич зачитал мне приказ о назначении меня руководителем объединения «Новгородмелиорация». Я пытался было отказаться, но слушать никто не стал.

— Ноша нелегкая свалилась на ваши плечи?

— Еще какая! В то время в объединении работали более 6 000 человек. Было 600 тяжелых тракторов, 150 многоковшовых экскаваторов, всякой другой техники. Все было, но и спрашивали за план, надо было в год проводить мелиорацию на 15 000 гектаров. Умри, но сделай! Справлялись и не умирали…

— Да, не умирали, но помним, как на бюро обкома партии так песочили, что директора заводов теряли сознание…

— Время было такое. Это сейчас свобода: не понравилось человеку, он пишет заявление, и до свидания! А тогда руководитель любого звена, будь директор фабрики или бригадир стройки, понимал: если его выгонят с работы, он тут же расстанется с партийным билетом, и ему будет не трудоустроиться. Приходилось с этим мириться, такими нас воспитали.

— Вам тогда было чуть больше сорока. Были ли в других областях среди руководителей таких объединений ваши ровесники?

— Нет, не было. В основном начальниками объединений работали люди солидного возраста. Завистники, как в Главнечерноземводстрое, так и в нашей области, за моей спиной шептались: он недолго удержится в этом кресле. Но я доказал, что смогу работать не хуже ветеранов, и уже через пару лет наше объединение стали отмечать на совещаниях в Главнечерноземводстрое.

— Вы по характеру человек спокойный, рассудительный. Наверное, с начальством, подчиненными не конфликтовали, взысканиями не разбрасывались?

— Не совсем так. Один выговор получил на бюро обкома, но так как моей вины в случившемся не было, а наказали меня, чтобы других напугать, вскоре этот выговор сняли. Да, с подчиненными я не конфликтовал, но трех начальников ПМК — в Пестове, Малой Вишере и Старой Руссе — пришлось снять с работы, потому что систематически проваливали планы, и я понял, что толку от них не будет. Свое отстранение от работы они с пониманием встретили. Во всяком случае, так говорили...

— Виталий Петрович, часто в мыслях возвращаетесь в те времена?

— Нет. А зачем? Прежнего не вернешь. Действительно было интересно, был порыв, стремление работать, и это объяснимо: мы были молодыми и верили в светлое будущее, к тому же другой жизни не видели. Нам вешали лапшу на уши, дескать, в Америке безработные ужасно живут, и нам хотелось последние копейки собирать для них, не предполагая, что безработные Америки на получаемые пособия покупают автомобили. Мне единственно жалко, что в годы так называемой перестройки было много разрушено из того, что наши отцы и мы создали. Сердце кровью обливается, когда гляжу на зарастающие поля, убитые сельские дороги. Когда до этого дойдут руки? И сколько потребуется сил, средств?

Текст: Василий Пилявской

Источник: «Новгородские ведомости»